Во время нашего путешествия я узнала о том, что сведения о детях, находящихся в опасности и нуждающихся в помощи, служба получает несколькими разными путями: от медиков, милиции, из школ и садиков, а также от небезразличных соседей. Впоследствии по указанному адресу проводится тщательнейшая проверка — посещение самого жилья для установления условий жизни ребенка, опрос соседей о том, какой образ жизни ведут родители. Часто дверь работникам соцслужб горе-родители не открывают — отсыпаются после попойки или боятся проверки счетчиков электроэнергии, воды и газа (если таковые имеются).
Вот и в первой квартире нам никто не открыл — за дверью стояла тишина, и непонятно было — спят хозяева, ушли куда-то или просто притихли. Долгие стуки в дверь ни к чему не привели, и мы отправились опрашивать соседей. Открыли нам не все, что неудивительно в десять часов будничного утра. А те, кто открыли, сказали, что жители квартиры выпивают, ведут отвратительный образ жизни (правда, что они имеют ввиду под этими словами, не уточнили), и вообще, там проживает множество каких-то людей, плодящих детей с большой скоростью. Мы ушли почти ни чем, но Светлана сюда вернется еще не раз.
Живущая в этой квартире женщина, по сведениям службы, имеет ребенка 2005 года рождения. Будучи маленькой, она состояла вместе со своими тремя сестрами на учете в службе по делам детей, а теперь и сама стала неблагополучной матерью. Светлана говорит, что такое случается часто — все-таки, сами того не понимая, мы строим свои семьи по образу и подобию родительских.
У второй посещенной нами семьи — своя печальная история. Девочка пяти лет была месяц назад забрана работниками службы у посторонних людей, сама же молодая мама находилась неизвестно где, а когда ей позвонили, была вдрызг пьяна. Дитя посадили в служебную машину в домашних тапочках, колготках и кофточке — больше одежды не было, а ноябрь месяц, как известно, теплом не балует.
Ребенок часто находился у родственников или просто незнакомых людей, пока мамаша вела развеселый образ жизни. А когда дочку у нее отобрали, за дело взялся биологический отец ребенка. По документам он является девочке чужим дядей, потому что в свидетельстве о рождении со слов женщины отцом записан совсем другой человек. Но, надеюсь, именно настоящий отец изменит судьбу дочери: он забрал ее мать к себе, сейчас она не пьет и выполняет все предписания службы по делам детей. Когда мы пришли к ним домой, то увидели старенький облупившийся домик, разбитую дорожку, ведущую к нему, внутри — рыжие обои, которые так и просятся, чтобы их содрали и наклеили новые, летняя кухня возле дома находится в запущенном состоянии. Холодильника у семьи пока нет, да и много чего нет — они переехали сюда недавно. Но зато внутри чисто и тепло, есть что покушать, есть детские вещи, моющие средства, электроэнергия и вода. Дочку ожидает ее собственная комната, в которой есть стол с лежащими на нем принадлежностями для рисования, и кровать, застеленная веселеньким покрывальцем с мультяшными котятами. Пол кое-где устлан старенькими покрывалами, затоптанными кусочками дорожек, отрезом плотной материи; мебели очень мало. Общее впечатление — бедненько, но чистенько. Светлана внимательно осматривает весь дом, просит женщину показать все, что необходимо для жизни ребенка — где еда, где одежда, где обувь, зубная щетка, шампунь... Перечень довольно велик. Женщина открывает дверцы шкафов, демонстрирует подготовку к возвращению ребенка. Работница службы по делам детей в общем остается довольна, но говорит о нескольких недоделках — там замазать, там побелить, завезти уголь. После того, как все предписания будут выполнены, квартальная составит отчет, и женщина сможет забрать дочь из приюта.
Когда мы уходим, Светлана сообщает мне, что по сравнению с большинством семей, стоящих у них на учете, это — хоромы. Она решила пожалеть мои нервы и специально выбрала более-менее приличных людей, потому что после посещения очень неблагополучных семей не привыкший к таким зрелищам человек испытывает большое потрясение, а сами работники службы ходят туда с сотрудниками милиции.
Далеко не все «заблудшие овцы» пытаются исправиться и вернуть ребенка, многие даже не проведывают своих детей в приютах. А те, кто исправляются, часто возвращаются в свою прошлую разгульную жизнь, их опять ставят на учет, и все начинается заново. Некоторые дети просятся в приют сами — пьянство, грубость, побои родителей, холодная и голодная жизнь гонят их из дома...
Но прийти в службу самостоятельно могут лишь более взрослые дети, а что делать несмышленым малышам? Они ничего не могут поделать, и страдают от того, что родились у пьющих родителей, которым нет никакого дела до своих «кровиночек». Но разве дети в этом виноваты?
